Когда я была совсем маленькая, мы с папой вдвоем ходили в консерваторию. Слушали классическую музыку. Папа любил классику. Родственники смеялись, спрашивали папу, что Леночка может понимать в такой музыке в 5 лет. Но папу это не смущало. Он учил меня слушать. И делал это очень просто. Он рассказывал мне, какой образный ряд возникает у него, когда он слушает мелодию. Часто это были природные образы: бегущие ручьи, водопады, грохот камней, солнечный свет, птичьи трели. А потом папа спрашивал меня, что увидела я, пока звучала музыка.
Я до сих пор помню эти концерты. Мы приходили в консерваторию, сдавали вещи в гардероб, поднимались по лестнице в зал. Находили свои места, усаживались в бархатные кресла, клали руки на подлокотники. Я удивлялась огромному органу, считала его трубы. Рассматривала портреты композиторов высоко под потолком. С таинственной медлительностью гасли люстры и начинался концерт. Музыка плыла по огромному залу и проникала в меня. Первое отделение я внимательно слушала. Представляя себе образы, связывая их в истории, как учил папа.
Потом был антракт. Мы с папой шли в буфет и покупали там бутерброды. С красной икрой. Они были ужасно вкусные. Запивала я их газировкой. Мы по-взрослому обменивались с папой впечатлениями о первом отделении.
На второе отделение меня обычно не хватало. Я сидела, думала о чем-то своем, смотрела на зрителей, как они сидят с закрытыми глазами, покачиваясь в такт музыке, с посветлевшими лицами. На их непривычную праздничную одежду, немного напоминающую наряды композиторов на потолке. Иногда я просто засыпала.
После концерта мы с папой, наполненные музыкой, довольные вечером и друг другом, ехали домой.